Обретенная - Страница 50

Ната тем временем неторопливо взобралась примерно на две трети высоты холма-бархана, картинно потянулась, взмахнула руками вправо-влево, как перед утренней зарядкой, а потом молниеносным жестом толкнула воздух от себя. И верх песчаной насыпи просто исчез, только жёлто-рыжий шлейф повис на секунду в воздухе, продолжая траекторию удара. Раз! Ещё одно движение, в этот раз снизу вверх, и любимая внезапно оказалась на верхушке теперь уже гораздо более низкой возвышенности, зато сквозь пыль отлично стала видна насыпь на следующей дюне. Бывшая красноголовая, явно рисуясь передо мной, красиво оттолкнулась от песка и, перевернувшись через спину, приземлилась примерно на середину оставшегося склона. Толчок руками – пыль и очередное увеличение окрестных дюн, ещё «зачёрпывание» и шаг в сторону, ещё и ещё – это было похоже на беззвучный танец под аккомпанемент шелеста песчинок…

– Нашла, – донеслось до нас через несколько секунд. От сыпучего холма осталось только основание метра два толщиной.

– Ну, что скажешь, Юн? – толкнул я в плечо парня в шлеме.

– З-знаешь, я передумал, – почему-то сиплым голосом отозвался ломщик, пилот «Бури».

Натана, слушая этот диалог, только покачала головой; похожее движение произвела и Латта, правда глядя только на Нату. Жалко, под комплектным к броне шлемом было не разглядеть лица – интересно, что она увидела?

– Это здесь, – сообщила светловолосая супруга, едва мы отошли два десятка метров от спуска… и сползла на пол по стене.

– Натана! – бросился я к женщине и сорвал с её головы шлем.

– Воспоминания… Я в порядке… Лучше ей помоги, – посоветовала она.

Я повернулся и подбежал к Нате. Она не упала, но мне совершенно не понравилось, как она стоит, чуть раскачиваясь на одном месте.

– Веди… сюда, – позвала меня от стены супруга. Моя красноволосая, не сопротивляясь, позволила мне подвести её и усадить рядом с другой версией себя.

– Шлем и перчатки, – продолжала распоряжаться капитан. – Нужен… прямой контакт.

Я помог выполнить требуемое, и под моим взглядом девушка и женщина соединили руки и закрыли глаза.

– Теперь жди… М-мать…

27

За эти двенадцать часов, неотрывно вглядываясь в зелёные огоньки-статусы сокомандников, я раз десять успел себе дать обещание, что, как только ситуация позволит, начну учиться на медика. Толку-то от супернавороченных медкапсул, способных вылечить всё, что угодно, после нажатия кнопки «сделать хорошо», если ты не можешь определить, пора туда тащить человека или не пора? Но всё рано или поздно заканчивается.

– На выход? – Я поддержал покачивающуюся, готовую упасть Нату, покуда та не отстранилась от меня, держась одной рукой за стену.

– Нет… вниз пойдём.

– Вниз, – поддержала другую себя Натана, даже не делая попыток подняться самостоятельно. – Сейчас… Только в себя приду…

– Я прожила здесь, на планетарной базе номер шесть, последние три года перед тем, как меня отправили на Землю. Отрезок времени, который мы обе забыли… который нас заставили забыть, похоже, ключ к пониманию всех событий.

Мы медленно шли по широкому коридору между голых бетонных стен. Я осторожно поддерживал под руки оба моих сокровища, и под тихий пересказ в моей голове сами собой возникали смазанные образы чужого прошлого, органично накладываясь полупрозрачным призрачным туманом на скупую геометрию настоящего. Нет, никакой передачи мыслей – обычное воображение и знание некоторых реалий, но и этого хватало.

– Мне тогда едва исполнилось пятнадцать, и я понятия не имела, где месяцами пропадают то мой отец, то дядя, чем занимаются рем Вил и уж тем более рем Пау. Я была самым обычным подростком – ничего особенного, как теперь понимаю. В школе у меня были ровные отношения с учителями и с одноклассниками – за этим очень следили. Обращались только по именам, никаких фамилий. Подчёркнутое равенство, никакой вражды, но и никакой дружбы. Занятия и заполнение времени для отдыха было построено так, что нам и просто поговорить было некогда, да и не нужно. А ещё каждый год проходила ротация учеников. По сравнению с моей школой, пансионат на Корне – верх демократии! Теперь я понимаю: предполагалось, что род самостоятельно обеспечит все нужные контакты, однако отцу было не до того – он и для меня-то едва успевал выкраивать время, когда появлялся дома. А мать… Моя мать погибла в экспедиции, остатки которой вернулись через двадцать лет после того, как истёк последний срок её возвращения. В числе немногих пассажиров единственного вернувшегося корабля был новорождённый ребёнок, много лет пролежавший в камере гибернации. Девочка. Я.

Ната замолчала. Вместо неё, сделав небольшую паузу, продолжила рассказ Натана:

– Я отрывками помню своё детство лет где-то с пяти. Эти воспоминания оказались не затронутыми… тем, что со мной сделали. И первое, что я помню, – две склонённые надо мной мужские головы. Отец… и тот, кого я считала отцом два последних года. Иоганн рем Пау. Даже как-то смешно: теперь вижу – лица разные, а тогда я их не очень-то и различала, их братское сходство постоянно путало меня. Когда я ночью вдруг просыпалась и пугалась, то звала папу – и приходил папа… даже сейчас не могу сказать, кто когда. Дядю и отца я стала различать только лет в восемь, когда пошла в школу… В первый день посещения школы отец рассказал мне, почему у меня нет мамы, – об экспедиции, о двух десятках лет в заморозке. Я после не раз представляла себя капитаном корабля, как нахожу и спасаю маму… потом как-то всё сгладилось и осталось в прошлом. А Иоганн, сочиняя историю моей жизни, воспользовался этими детскими фантазиями как опорой для ложной памяти! Смешал мечты и правду и превратил в ложь. Ненавижу! – Женщина прервалась, сделала глубокий вдох и уже другим, более глухим голосом стала рассказывать дальше: – Когда я встретила наших детей в парке Сарда, то попыталась отыскать всю информацию, которая была в открытом доступе, но ничего не нашла. Информации нет даже для имперского капитана ВКФ – ни даты старта, ни сроков, ни целей, ни состава. Только год возвращения, он же официальный год рождения Натаны рем Вил. Но раз отец сказал о двадцати годах, значит, она должна была вернуться в тот год, когда император внезапно повелел роду Пау начать освоение Каллиги. Двадцать лет всё шло более чем успешно. Отец был награждён императором выделением в отдельный род рем Вил, это о многом говорит. А потом появилась я… и проблемы.